Елена Ивановна Бларамберг, в замужестве Апрелева (1846–1923) – беллетристка 70–80-х годов XIX века, переводчица, автор двух романов: «Без вины виноватые» (1877) и «Руфина Каздоева» (1884). С Тургеневым она познакомилась в феврале 1871 года в Петербурге в доме композитора А.Н. Серова. В 1870-х Бларамберг встречалась с писателем в России и Париже, в доме Полины Виардо.
Званая гостья
Тургенев одобрил первые литературные опыты Бларамберг: 29 августа (10 сентября) 1875 года, представляя ее А.Ф. Писемскому, писал: «... у нее есть несомненный талант, она образованна и трудолюбива».
Летом 1877 года по приглашению Тургенева писательница гостила в Спасском. Известно 13 писем И.С. Тургенева к Бларамберг (1875–1879 гг.) и два письма Бларамберг к Тургеневу (1875 г.). Елена Ивановна Бларамберг – автор воспоминаний о Тургеневе («Русский вестник», 1904 г., №4, 5, 18, 22, 25), которые особенно искренни в той их части, где речь идет о жизни в Буживале. Живя продолжительное время у Виардо, мемуаристка имела возможность изо дня в день наблюдать жизнь писателя в «Ясенях».
Артистические «четверги» и «вторники» в доме Виардо в «Ясенях» в Буживале имели европейскую известность. «Все шло под кровлею высокого художества, считая честью быть у гениальной певицы и музыкантки», – рассказывал художник, внук А.Н. Радищева, друг И.С. Тургенева А.П. Боголюбов. Здесь бывали К. Сен-Санс, Сарасатэ, Шарль Гуно.
Скромное обаяние Полины
«Салон наполнен изысканной публикой, центром которой с начала до конца оставалась гениальная хозяйка дома. Я была поражена и гибкостью, и стремительностью, и грацией, разлитой во всей фигуре П. Виардо, далеко, однако, не безукоризненно сложенной, и сразу поняла то обаяние, которое с первого взгляда производила эта великая артистка и очаровательная женщина на всех окружающих, не имея за собой превосходства красоты: прекрасны были у нее нос, лоб, волосы, придававшие верхней части лица вид камеи, маленькие уши и совершенной формы бюст и руки. Глаза, отражавшие каждый оттенок настроения, своей выпуклостью не соответствовали понятиям о красоте. <...> Тем не менее, общий облик обаятелен настолько, что эта 58-летняя женщина заслоняла собой и юную прелесть своих молоденьких дочерей, и эффектных, блестящих дам, съезжавшихся в тот вечер в ее салон <… >
Госпожа Виардо выступила на середину зала. Первые звуки ее голоса поражали странным гортанным тоном, звуки эти точно с трудом исторгались из какого-то заржавленного инструмента, но уже после нескольких тактов голос ее согрелся и все больше овладевал слушателями. Все притаили дыхание и с замиранием сердца ловили горячие страстные звуки – гениальная певица сливалась всецело с трагической актрисой».
Дружеские посиделки
Подробно пишет мемуаристка о ежедневных встречах И.С. Тургенева с семьей Виардо.
«Дача Тургенева находилась саженях в двадцати от дачи г-жи Виардо «Ясени». Швейцарский и русский стиль удачно соединялись во внешнем виде летнего приюта писателя, а внутри все отличалось строгою простотой и комфортом <…> Припоминаются артистически расписанные стекла в дверях с изображением картин из русской жизни в разных ее проявлениях: зимние пейзажи, сцены охоты, избы, сани, тройки.
Но лучшим украшением этой очаровательной дачи был, несомненно, кабинет Тургенева во втором этаже, обширный, высокий, светлый, где темно-красным обоям соответствовали массивные, черного дерева кресла, стулья, диван, обтянутые красным сафьяном; художественные работы, книжные шкафы <...>, внушительных размеров письменный стол, крытый тоже красным сафьяном <...>.
Мне пришлось познакомиться с Тургеневым, когда он приблизился к 60-летнему возрасту. В это время его мягкость, снисходительность и чарующая простота обаятельно действовали на всех, кто к нему подходил. Он был и остался большим барином, в силу своего происхождения и той среды материального обеспечения, в которой вырос, в силу привычки благовоспитанности <...>, но барство его проявилось не в оскорбительном высокомерии в обхождении с теми, кто стоял ниже по происхождению или состоянию, а в брезгливом отношении ко всему мелкому, пошлому, наглому, лживому и продажному <…>
День в Les Frenes («Ясенях») начинался довольно рано <...> Иван Сергеевич утром не выходил из своего шале; редко появлялся он и ко второму завтраку, в таких случаях присаживался в сторонке и выпивал только чашку крепкого чая. Самовар обязательно подавался к этому завтраку. Часа в три, по окончании уроков пения <...> мы сходились обыкновенно у него в кабинете. Клоди садилась за мольберт, я в некотором расстоянии от нее – она писала с меня портрет, г-жа Виардо занимала место у круглого стола с каким-нибудь рукодельем, Марианна тоже, а г-жа Эритт читала вслух что-либо из новейших произведений английских или французских писателей.
Иван Сергеевич часто присутствовал при этих чтениях. Он сидел у письменного стола; иногда слушал и вставлял замечания, иногда балагурил, причем Клоди и Марианна вскакивали, тормошили его, зажимая ему рот и восклицая: «Voyons, Tourguenl – то было дружеское прозвище, данное ему молодою женской половиной семейства Виардо, – vo u lez-vous nous laisser tranguilles!.. Nous voulons ecouter…» («Постойте, Тургенль ... не будете ли вы столь любезны оставить нас в покое! Мы хотим послушать...)
<...> Изредка по воскресным дням мы оставались в гостиной. Госпожа Виардо садилась за рояль. Одно утро, помню, было посвящено на ознакомление с партитурой оперы «Кузнец Вакула» Чайковского, другое – на исполнение Шопена. Как современница Шопена, лично его знавшая, слышавшая его игру, обладая притом превосходной техникой, Полина Виардо передавала шопеновские ноктюрны, вальсы, мазурки, прелюдии с выдающейся экспрессией и законченностью. Слушая проникновенную игру, Тургенев сидел в отдалении в кресле, прикрыв глаза рукой, и, казалось, весь отдавался настроению музыки. <...> К обеду, около семи часов вечера, собиралась вся семья; бывали часто и посторонние. Застольную беседу направлял обычно Тургенев. Он любил говорить и говорил хорошо, уснащая свой разговор меткими, тонкими наблюдениями, описаниями. Его слушали не только охотно, но всегда с живейшим вниманием.
Мимолетная встреча, обрывок мелодии, запах цветка, мысль, выраженная и схваченная на лету, складывались у него мгновенно в образы. <...> Иногда он спорил, и спорил ожесточенно, но никогда не переходил на личность, никогда не оскорблялся колкостями и нападками, часто едкими и не без оттенка раздражения на его мнение.
Одинокий и оторванный
Он много ходил днем по парку, всего чаще один, изредка с г-жой Виардо, с которой он совещался о своей работе и которой читал каждую главу своего нового романа («Новь». – Прим. Л.А.). Она прекрасно понимала по-русски, отлично выговаривала, когда ей приходилось петь русские музыкальные произведения, но говорить стеснялась.
«Ни одна строка Тургенева с давних пор не отдана в печать прежде, чем он не познакомил меня с нею», – сказала она мне раз. «Вы, русские, не знаете, насколько вы обязаны мне, что Тургенев продолжает писать и работать», – заметила она однажды в шутку. Это не было тщеславным обольщением. Даже поверхностное знакомство с этой гениальной артисткой делало понятным то влияние, которое она должна была, не могла не иметь на восприимчивую, впечатлительную натуру писателя. Ее ум, художественный вкус, умение схватывать существенное и отбрасывать мелкое, неважное, ее разностороннее образование ( она в совершенстве владела испанским, итальянским, английским, немецким языками), наконец, ее энергия, трудолюбие и непоколебимая, никому и ничему не поддающаяся сила воли должны были в часы ослабления художественного творчества действовать ободряющим и побуждающим к деятельности образом <...>.
Мне приходилось незаметно наблюдать за Иваном Сергеевичем, когда он, совершая обычную прогулку, медленно шел по крайней аллее в близком расстоянии от меня. И лицо, и походка выражали утомление и печаль. Мне казалось, что в такие минуты он чувствовал себя одиноким и оторванным от родной почвы и сознавал, что как бы ни близка ему дружеская семья и как ни любим он всеми членами этой семьи, а все-таки он волей судьбы «прилепился к краешку чужого гнезда», как он выразился в письме к приятелю <...>».
Лилия Александрова, старший научный сотрудник музея И.С. Тургенева